Глава третья
ЮНОСТЬ
(1957 – 1962)
Анатолий вошел в просторную и высокую спальную комнату к семилеткам и обвел всех (а здесь находилось человек восемнадцать) внимательным взглядом. Здесь, среди этих ребят – его родной брат. Где же он? Неужели забыл? Этот? Или этот? Подошел сначала к белобрысому мальчугану Юрию Шаврину, потом к Павлу Ильчуку:
-- Тебя зовут Саша?
Саша стоял в стороне и молчал от обиды, что его не узнал брат. Он и сам совсем забыл о брате и тоже не знал, как он выглядит. Но ведь он тогда, когда они расстались, был совсем маленький. С той поры прошло четыре года.
Но вот они наконец обнялись. И Анатолий почувствовал, что отныне он взрослый и для Саши должен быть тем, кем еще не так давно были для него отец и дядя Михаль. Он сам – защита для брата и всех, кто слабее.
В этот день он вернулся в свою группу поздно вечером лишь после того, как рассказал малышам-первоклашкам придуманную на ходу сказку об озорных детишках и медведях. Многие под эту сказку уснули, так и не дослушав ее до конца. А те, кто дослушал, и младший брат в том числе, попросили придти к ним еще и завтра, и вообще почаще приходить.
Братья
Михаил, Александр, Анатолий во время новогодних каникул дома, в д. Ровбицк,
И он зачастил к детям. Особенно по вечерам, когда те ложились спать. Приходил, и ребятишки замирали в ожидании очередной удивительно интересной сказки или страшной истории.
Стройный, подтянутый, с ежиком жестких волос, он одним своим присутствием вселял в окружающих уверенность и умиротворение. Когда он приходил к малышам, воспитатели отдыхали.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ОБ АНАТОЛИИ ПАВЛОВИЧЕ ЕГО БРАТА АЛЕКСАНДРА :
Брата Анатолия я помню только с семи лет. Меня привезли вместе с остальными воспитанниками Кобринского детского дома в г. Брест, в училище № 1 радиотехники для обучения. В те времена по указанию партии и Никиты Хрущева дошкольные детдомовцы направлялись в технические училища прямо с первого класса. Перемены в моей жизни были наполнены событиями, все было новым и интересным. Как-то раз, через неделю после приезда, в столовой училища дети из моего класса сообщили, что меня ищет брат. Но за время пребывания в детском доме я совсем забыл о своей семье. Когда я попал в Кобринский детский дом, мне было только три года. Только много позже я каким-то образом сумел вспомнить, как меня забирали из дома, долгую дорогу… Это был 1953 год, конец лета. Тогда же, как я позже узнал, отправили в детский дом, но только в гор.пос. Шерешево и моего брата Анатолия, ему было уже 10 лет, совсем взрослый по сравнению со мной. Толя потом часто добрым словом вспоминал директора Шерешовского детского дома по фамилии Каптур. Так случилось, что после окончания восьми классов Анатолия вместе с однокласниками направили для получения профессии телерадиомеханика в то же в Брестское училище № 1. Там мы впервые встретились после четырех лет разлуки. В детстве это большой период. Своего брата я совсем забыл, хотя, как рассказывал мне мой старший брат Михаил, до гибели отца мы с Толей были неразлучными друзьями и я за ним всегда ходил по пятам. Меня он тоже, кажется, уже не узнал. Сначала он даже спутал меня с другим мальчиком из моей группы.
Во время обучения в училище мы общались, но разница в возрасте давала себя знать. В детские годы это особенно заметно, особенно если эта разница составляет семь лет.
Здание училища по тем временам казалось огромным, да оно и в самом деле было большим. Это было длинное трехэтажное польское здание, этажи высокие, комнаты и коридоры широкие и просторные. На третьем этаже располагались спальные комнаты, на втором этаже учебные классы, библиотека и дирекция училища, на первом этаже мастерские, спортзал, актовый зал, столовая и различные подсобные помещения. Жизнь в училище напоминала улей и была очень насыщенной и интересной. Коллектив состоял из первых и вторых классов, далее шли группы девушек 7-ых классов (группы связистов), несколько групп юношей 5-х и 8-х классов и две самых старших группы 9-ых классов, в одной из которых был Анатолий. Учиться ему предстояло 5 лет, до 12-го класса с получением специальности “Телерадиомеханик”. Телевидение в то время, как таковое, только-только начиналось. В каждом классе было около 30 человек учащихся. Все они были воспитанниками детских домов из разных городов Белоруссии. Был также большой преподавательский коллектив.
Анатолий, заходя иногда по вечерам к нам в спальные комнаты первых классов (по 10-15 человек), как-то сразу подружился со всеми детьми. Он приходил и рассказывал сказки и каждый вечер дети с нетерпением ждали его прихода, чтобы только услышать сказки, которые, как мне сейчас вспоминается, он часто сам придумывал. Но слушали его дети открыв рты и затаив дыхание, при полной тишине. И, естественно, следствием всего этого было то, что дети его просто обожали. И где-то в глубине души я даже ревновал, так как по настоящему он приходил не ко мне, а ко всем нам. Любили его и наши воспитатели – Фрида Ефимовна, Анна Степановна и другие. Когда приходил Толя, они могли со спокойной душой идти домой, так как знали, что теперь с нами будет все в порядке. А ведь часто, особенно когда мы стали чуть-чуть старше, между младшими классами после отбоя и тушения света, в коридорах между спальнями устраивались побоища на подушках с устройством баррикад из стульев и бросанием деревянных кубиков от игрушек. Когда приходил Толя, такого никогда не случалось.
Учащиеся
третьего класса радиотехнического училища ТУ № 1 (г. Брест,
Любили его и преподаватели и весь педагогический коллектив. Анатолий был отличником учебы и хорошим спортсменом и его часто ставили в пример. В училище была секция вольной борьбы, в которой он занимался и достиг определенных успехов, выезжал на соревнования по вольной борьбе даже в Грузию. Занимался также баскетболом и волейболом и всегда был на острие атаки.
Однажды, когда Анатолий был уже в 11 классе, это помогло ему. А произошло вот что. Был у Анатолия в группе парень, который неплохо учился, был хорошим товарищем, но физически довольно слабым. В этой группе был также одноклассник, двоечник, гораздо более высокий и физически развитый, который часто над ним грубо издевался, пользуясь своей силой и не давал ему прохода. Как-то раз Анатолий застал сцену очередного издевательства над его однокласником. Происходило это на футбольном поле в мае месяце. Это, видимо, сильно возмутило его и он вступился за своего товарища. Когда обидчик полез в кулачную драку с Толей, видимо, решив, что справится с ним без труда, так как он был ростом выше и плотнее, чем Толя, Анатолий, проведя с ним несколько силовых захватов и борцовских бросков на землю, заставил того просить прощения. Я был тому нечаянным свидетелем. С этих пор издевательства над его однокласником прекратились. А преподаватели и друзья (как и все мы, первоклашки), стали уважать Анатолия еще больше. Через много лет, будучи уже генеральным директором Донецкого объединения, приезжая к родственникам в г. Брест, Анатолий Павлович не забывал навещать товарища юности, за которого он когда-то, не раздумывая, заступился.
Каждый год летом все училище выезжало на
два с половиной месяца в пионерский лагерь в
Всегда, когда мы приезжали в лагерь, ребята из старших групп устраивали на речке Рита плотину из камней и дерна, так как река была довольно мелководной. Вспоминаю, как Анатолий, прирожденный лидер, всегда с энтузиазмом вместе со всеми работал на строительстве таких плотин. После этого река перед плотиной становилась широкой и глубокой, а в месте падения водопада плавать становилось даже опасно.
Пять лет пролетели очень быстро, хотя в детстве все настолько насыщено событиями, что сейчас кажется, будто тогда была прожита целая жизнь. Мой брат Анатолий сдал последние выпускные экзамены, получил диплом и уехал по направлению к месту своей первой работы. Впереди ему предстояла армейская служба.
На пятый год моей учебы в училище подули новые ветры, Н.С. Хрущев был отстранен от должности, на его место пришел Л.И. Брежнев. Училище начали формировать по новой системе. Младшие классы под Новый год расформировали и направили по различным детским домам. Мой класс почти в полном составе попал в детский дом в г. Пинске Брестской области. Здесь начался новый, совершенно другой этап в моей жизни.
Об Анатолии я теперь почти не имел никакой информации. Знал только, что он служит в армии где-то на Украине.
Как-то раз в седьмом классе я получил от Толи письмо из армии. В конверт было вложено десять рублей. Этот поступок можно оценить теперь, понимая, что как военнослужащий, он отправил мне весь свой месячный заработок, тем более что ни наша мама, ни старший брат Михаил в то время не особенно могли ему в чем-то помочь!
Однажды летом, после окончания восьмого класса, Толя проездом из армии в отпуск домой приехал к нам в Пинский детский дом. Нужно было видеть, как его встречали мои одноклассники. Сколько было неподдельной радости. Ведь все его прекрасно знали и помнили. Несколько человек побежали сразу на находящийся рядом Пинский хлебокомбинат, который шефствовал над нами, и принесли оттуда для него сумку свежевыпеченных булок и сумку пряников. Это все, чем они могли его угостить от чистого сердца. После обеда в нашей столовой все мы собрались на спортивной площадке, Толя играл в волейбол, общался с детьми… Уехал он в тот же день вечером. После этого приезда в следующий раз я увидел его только в августе 1969 года. Анатолий уже женился и с женой и сыном Павлом приехал в гости на родину. Я в это время после окончания средней школы № 4 в г.Пинске заканчивал двухлетнее обучение по специальности "телерадиомеханик" в том же училище № 1 в г.Бресте по ул.Кирова, 82, из которого был отправлен в Пинский детский дом в 1963 году.
Когда я уже служил в армии на Украине, в Житомирской области в военном городке возле станции Белокоровичи, меня, как специалиста в области радиотелеаппаратуры, отправили в командировку в г. Донецк за радиодеталями.
За это время в семье у Анатолия, кроме сына, родилась дочь Марина. В Донецке я пробыл один день и уехал обратно в часть. Как обычно, Толя со своей энергией и деловитостью сделал все, чтобы за время моей командировки помочь выполнить и даже перевыполнить все те поручения, с которыми я приехал в г. Донецк.
Жизнь продолжалась. Вернувшись из армии в 1972 году я поступил учиться в Брестский инженерно-строительный институт. Летом 1972 года перед сдачей вступительных экзаменов я вместе с мамой Еленой Адамовной Климец (Борисевич) съездил в г. Донецк в гости к Анатолию. Там мы встретились с его семьей и семьей родителей его жены. Толя организовал нам поездку на Азовское море и посещение Донецкого театра оперетты.
С этого времени Анатолий стал чаще приезжать к себе на родину. Каждый его приезд воспринимался родными и близкими как настоящий праздник в силу необычных человеческих качеств Анатолия.
…В последний свой приезд Толя в минуту
отдыха рассказал нам такой анекдот: “Один человек в момент отчаяния решил
повеситься. Встал на стул и стал одевать петлю на шею. Вдруг видит, лежит
недокуренная сигарета. “Вот докурю ее и после этого повешусь”, - решил он.
Докурил сигарету и опять стал одевать петлю на шею. Только собрался вешаться,
смотрит, а на столе стоят недопитые
Часто после ухода Толи из жизни, в трудные минуты, мне вспоминается его добрый смех и его оптимистические слова: “А жизнь налаживается”. И на душе становится легче.
Светлый образ Анатолия у меня всегда ассоциируется с солнечным днем и праздником.
В группе Анатолия – 26 человек. Здесь ребята из разных уголков Беларуси. И сами они очень разные. Но объединяет их юный задор и огромное желание получить профессию и быть полезными обществу, стране.
Вечером после отбоя воспитатели, убедившись, что все спят, покидают высокие стены заведения, и даже не подозревают, что кое-кто из ребят бодрствует даже после полуночи.
Вот по рядам прошлась строгая, но одновременно и добрая, отходчивая заместитель директора по учебной части Любовь Денисовна Шевчук. Нет ни одной пустующей кровати. Значит, все на месте, все спят. Ну и славненько. Можно и самой отправляться отдыхать.
За преподавателем захлопывается дверь, и в тот же миг одеяло на кровати Анатолия откидывается, и вот он уже в вертикальном положении. Словно по команде, вскакивают со своих постелей еще несколько ребят. Они тихонько прокрадываются на первый этаж в мастерскую, и закипает работа. Парни уже помешаны на радиоэлектронике, им не спится, они собирают самый что ни есть настоящий телевизор.
Дымят паяльники, мелькают в руках лампы, конденсаторы и транзисторы, отвертки и крохотные сверла. В глазах – ни следа сонливости. В них – воодушевление. Они создают такую технику, о которой многие их соотечественники еще даже и представления не имеют.
В те годы о телевизорах большинство людей слыхом не слыхивало. А видеть могли разве что единицы. Они же не только знают, что такое телевизор, но и полностью представляют себе, как он устроен, из чего состоит и какую функцию представляет каждая деталь. Они сами, своими руками, мастерят этот фантастический аппарат. У них на языке не матерное слово, а профессиональные термины, и разговор сугубо деловой: что, куда и для чего припаивать, как можно усовершенствовать уже имеющуюся схему или обойтись без той или иной не самой важной запчасти.
Рядом пыхтит, наматывая на специальные пластины медную проволоку (вручную изготавливает трансформатор), весельчак и непоседа Гена Колотило; напротив Коля Цитко – как всегда серьезный и сосредоточенный. Чуть поодаль Степа Каташук склонился над схемой и выстраивает такую же схему у себя в голове. Смекалистый парень, мастеровитый.
-- А здорово мы всех на выставке технического творчества обошли, а? – Не выдерживает, еще раз хочет вместе с друзьями порадоваться за успех, Гена.
-- Здорово, конечно, -- Анатолий на сей счет менее эмоционален. – Динамики получились, что надо. Трансформаторы тоже. Но какое же это геройство? Это обязанность наша – знать и уметь всё, что касается нашей будущей профессии. Нас этому учат.
-- Но мы то лучше других выглядели, -- не унимается Гена.
-- Значит, мы более ответственны и всегда помним о своем долге перед Родиной.
-- Ого, как громко сказано. Будто мы на комсомольском собрании.
-- Не громко, а искренне сказано. Разве государство не кормит, не обувает и не одевает нас? Или это не оно дало нам кров? Или не оно обеспечивает наше будущее, предоставляя нам возможность овладевать такими ценными навыками?
-- А все-таки тебя правильно комсоргом избрали.
-- Да ну тебя, Гена. Причем тут комсорг. Не по мне, ты же знаешь, активистом быть. Так что не ерничай.
-- Я не в обиду. Серьезно говорю: ты не только говоришь, но и думаешь пламенно. И я согласен с тобой. И Степа с Колей тоже так думают. Эй, слышите меня?.. – Это он уже обращается к двум остальным участникам тайного ночного собрания.
Степан и Коля согласно кивают головами.
-- Хороший подарок будет к 1 Мая, -- произносит после нескольких минут молчания Анатолий.
-- Кому подарок? – чуть ли не в один голос спрашивают ребята.
-- Для себя в первую очередь. Если телевизор заработает, кому больше всех радости будет?
-- Нам.
-- Ну, вот. А если вдобавок и еще кто-то порадуется за нас – это будет двойная радость.
-- Тогда давайте быстрее работать, -- подгоняет Гена.
Комсорг, однако, спокоен:
-- Успеем, времени хватает. Не забывайте: у нас завтра соревнования по легкой атлетике, и надо хорошенько отдохнуть.
-- Хорошенько уже не получится. Уже заполночь, -- никак не желает расставаться со своим трансформатором Гена.
-- Нет, ребята. Через минуту надо идти спать.
Через минуту четверка полуночников пробирается в полутьме на третий этаж, беззвучно отворяются одна, другая высокие двери, и за этими дверями скрываются парни. Еще минута, и они погружаются в глубокий сон. Что им снится? Родной дом? Родные места? Преподаватели? Девушки? Трансформаторы, динамики, телевизоры? Может быть, им снится всё вместе, потому что они полны впечатлений и азарта, и желаний, и просто молодого полета.
Утром Анатолий, несмотря на поздний отбой, проснулся раньше обычного. Над ним высокий, как небо, потолок. Света в комнате было, пожалуй, не меньше, чем на улице. А там уже всходит по-весеннему яркое солнце – предвестник погожего дня.
Вместе с пронзительно ярким светом в помещение через высокие стрельчатые окна врываются запахи и звуки весны. Так пахнет Беловежская пуща. Так пахнет сырая древесина, мхи, мокрый папоротник. И так пахнут нежные пущанские ландыши. Свист скворца, знакомые с детства трели… Закрой глаза, и ты снова в пуще. Или дома, в Ровбицке.
Необозримая , от горизонта до горизонта, темная полоска в седой дымке за Диким Никором предстает перед глазами. Ностальгия. Плывут кадры: стадо зубров в двадцати метрах от него и Василия и сердитая зубриха, направившаяся к двум друзьям; вьюны; лоза; Тарзан на экране в школе; книги, “Повесть о настоящем человеке”… Представил себе Маресьева. Вот это сила воли. Надо чаще вспоминать о нем. Так легче преодолевать трудности.
Анатолий обводит взглядом кровати – синие с разноцветными полосками фланелевые одеяла. Ребята безмятежно спят. Примерно через час – подъем. А тут не до сна. Надо хорошенько обдумать, как выйти победителями в сегодняшних спортивных состязаниях. Положиться есть на кого, но главное, самому не подкачать. На него возлагают большие надежды. Может, усилить тренировки? Вроде и так выкладываюсь. Нет, надо усилить. А пока ничего не остается, как настроить себя на победу. И немного вздремнуть, не растрачивать силы.
Сон, однако, не возвращается. Одолевают мысли. “Кто ввел прыжки с шестом во всем училище? Анатолий Климец. Кто заразил полгруппы велосипедным спортом? Климец. В баскетболе все ждут моих точных бросков. Некуда деваться – надо держать марку. И, наверное, это здорово, когда от тебя так много зависит. Трудно, но здорово. Ты же хотел быть сильным. Хотел? Вот еще только следовало бы проучить этого здоровяка-забияку, который не дает проходу ребятам послабее. Одолею ли? Надо одолеть. Надо.” Он находит глазами кровать, на которой лежит хулиганистый одноклассник. Тот спокойно похрапывает. Лицо даже во сне наглое, угрюмое.
Подъем. Годами отшлифованными движениями Анатолий заправляет кровать. Холодная вода в умывальнике приободряет.
-- Миша, Миша, окати и ты себя холодненькой водичкой. Ну, что ты скукожился.
Миша Кузьмич – тихоня. Отличник, но какой-то незаметный, сторонится шумных компаний, какой-то весь в себе.
-- Миша, вечером в шахматы сыграем, а?
-- Ага. – Миша вслед за товарищем тоже пробует облиться холодной водой, но тут же отказывается от этой затеи, хватается за полотенце. Анатолий смеется, подбадривает.
-- Миша, шевелись, шевелись, и к тебе потянутся.
Вот так все время он подбадривает паренька, и у того прибавляется уверенности.
Завтрак. Могли бы и посытнее кормить. Хотя бы сегодня – все-таки соревнования впереди. Здесь нет дяди Александра и тети Саши Борисевичей, которые здорово подкармливали в Шерешево.
Разминка.
-- Миша, идем к нам. Бросай мяч.
Миша бросает Анатолию, а Анатолий – в кольцо. Бросает несчетное количество раз. Движения отрабатываются до автоматизма.
-- А теперь попробуй-ка отнять у меня мяч.
Гм, попробуй отними.
Вспоминает одноклассник Анатолия Климца Михаил Кузьмич:
“Анатолий казался тогда обычным парнем. А вместе с тем и необычным. Хорошо учился. Спортом увлекался. Но главное, он как-то умел со всеми ладить, не был высокомерным.
Знаете, я по натуре человек очень спокойный, застенчивый. Учился, конечно, примерно так же, как и Толя. Но что касается остального (общественной и вообще внеурочной жизни), тут уже мы были полной противоположностью друг другу. С ним как-то все дружили. Ну, или почти все. А я всё больше особняком, сам по себе. Так вот замечал меня и считался со мной, несмотря на то, что недостатка во внимании никогда не испытывал, один Толя. Сколько себя помню, он никогда не игнорировал меня, и благодаря ему я не чувствовал себя одиноким.
Например, проводится какое-то мероприятие. Толя сразу ко мне: идем с нами, развеешься. И я шел. И не жалел, потому что рядом с Толей Климцом чувствовал себя уютно и уверенно.
Сядем с ним в шахматы играть. Такое случалось длинными зимними вечерами. То он выиграет, то я. Это, пожалуй, единственный вид спорта, в котором мы были примерно на равных. Причем Анатолий, в отличие от других, никогда не кичился своей победой и никогда не оправдывал свой проигрыш плохим самочувствием или тем, что-де он и не хотел выигрывать. Прост был и искренен, и очень доброжелательный.
Как-то мы готовились к государственным экзаменам. Зубрим, зубрим… Я, как обычно, в уголке, отдельно от всех. Тут ребята засобирались на речку искупаться. Меня по обыкновению не замечают. Лишь Толя в какой-то момент окликнул:
-- Миша, пошли с нами купаться.
-- Не могу – не успею выучить, -- ответил я больше из кротости, нежели оттого, что действительно не хотел идти на речку.
-- Отдохнуть надо. Обязательно надо, -- уверенно сказал Толя.—Знания у тебя не плохие, а отдых взбодрит и освежит память.
И мы побежали на речку Мухавец. В жаркий полдень лучше прохладной воды не могло быть ничего.
В тот день экзамен по электротехнике и я, и Анатолий сдали на “отлично”.
Соревнования по кроссу, прыжкам в высоту и длину, футболу, баскетболу они в очередной раз выиграли. Анатолий участвовал в каждом состязании. И в каждом приносил львиную долю очков своей команде. Но вел себя так, будто он ни при чем. И этим еще больше нравился и учащимся, и преподавателям.
Но вот снова отбой. И снова несколько “заговорщиков” тайно проникают с третьего на первый этаж, в мастерскую, и снова закипает работа. Она, конечно же, нисколько не мешает ребятам обсуждать главное событие дня. Тем более, что эйфория по поводу победы еще не прошла.
Ребята и не заметили, как от обсуждения спортивных баталий перескочили к теме сборки телевизора. Кто-то предложил упростить схему. Но надо же каждому убедиться, что это никак не отразится на работе аппарата. По крайней мере, в худшую сторону. Наконец соглашаются: да, упрощение пойдет только на пользу. И снова задымили паяльники, замелькали отвертки и другие инструменты. Время понеслось стремительно, но о нем все забыли. Опомнились, лишь когда за окном темень стала окрашиваться в более светлые фиолетовые тона.
Наконец настал день, когда на экране телевизора появилось изображение, а динамик из-за пластмассовой решетки издал звук.
Посыпались предложения, как усовершенствовать работу аппарата. Не один раз он разбирался и собирался снова. Преподаватель радиотехники Владимир Андреевич Юшков, зная о способностях парней и о том, чем они занимаются (это он снабжал их пластинами для трансформаторов и всевозможными другими запчастями), все-таки удивлялся: когда успели практически из ничего собрать полноценный телевизор? Проверял, насколько они придерживались схемы, всё ли учли, и снова удивленно причмокивал языком: надо же, не просто повторили, но и усовершенствовали устройство аппарата. Мастер Николай Васильевич Лапурко тоже не мог нарадоваться: ну, ничем этих ребят не удивишь; они еще тебя научат.
Первое Мая, тем временем, приближалось.
-- Ну, кому же все-таки подарим этот плод коллективного труда? – атакуют друзья Анатолия.
-- Труд-то действительно наш, и знания наши, а вот всё остальное – всё то, из чего состоит “телик” – государственное. – Рассуждает юноша с ежиком на голове. – Поэтому сами, без участия дирекции училища, без Григория Германовича Игнатенко, ничего и решать не будем.
-- Да, Григорий Германович – еще тот технарь.
-- И как директор он толковый. Он не одного из наших защитил.
-- Да просто человек он что надо. Помните, подрались с граевскими, так он выгородил всех.
-- И когда с киевскими, тоже выгородил…
Зашумели ребята, когда разговор о директоре зашел.
В конце концов решено было в честь праздника 1 Мая подарить телевизор секретарю Брестского городского комитета коммунистической партии Беларуси Сильвии Михайловне Питерской. Она заслужила такого подарка своим добрым отношением и к училищу, и к его воспитанникам. Именно благодаря ей училище претерпело много изменений к лучшему, а учащиеся чувствовали постоянную заботу о себе со стороны государства.
Долгое время созданным руками ребят телевизором пользовались ответственные работники горкома.
За пять лет учебы парни собрали не один такой аппарат.
Потом эти телевизоры оказывались в служебных кабинетах, в красных уголках, радовали людей и приносили им пользу. У ребят же оставались знания и навыки. А это самое главное богатство, которое невозможно растратить, зато при умелом обращении можно бесконечно приумножать. Еще тогда, в юном возрасте, они понимали и осознавали это. А когда побывали на практике в Минске, то и испытали, что называется, на личном опыте.
Почему на практику именно в Минск? А куда же еще. Ведь это училище (кстати, значащееся под номером один) было единственное в республике; да и во всём огромном Советском Союзе аналогичных учебных заведений действовало всего-то около тридцати. С другой стороны, какой город на то время был наиболее обеспечен современной техникой? Понятное дело, столица.
Ребята ехали уверенные в том, что не подведут. Ведь у них не только знания, но и практические навыки. Правда, вид имели не совсем презентабельный: на плечах ФЗУшные шинели, в руках – деревянные чемоданчики с инструментом и кое-какими запчастями.
Телевизоры в то время имели довольно зажиточные минчане либо крупные руководители. Заходишь к такому в жилище, а там невиданная красота: ковры, диваны, комоды, картины, гардины… Интересно всё это рассматривать. Да работа ждет. Открываешь крышечку, а там на лампах уже слой пыли. По инструкции, сначала надо всё почистить. Это несложно. Потом вилку в розетку… Ну, что там? Лампа не горит? Поправим. Все равно не горит? Посмотрим, что у нас в чемоданчике. Есть такая? Прекрасно! Нет? Надо поискать.
И вот уже лампа заменена, все параметры настроены рукой профессионала, хозяин не знает, как и благодарить. Он достает из кошелька бумажку и протягивает спасителю. Но студент к такому не привык. Какие деньги? Не положено. Правда, кушать хочется, ботинки прохудились. Эх, неплохо было бы иметь хотя бы небольшую сумму. Ведь не от кого больше ждать помощи. Но что это за мысли такие? Нет, нет, никаких денег. Хозяин, однако, ухитряется как-то сунуть купюру в карман. А чтоб юный мастер не чувствовал себя виноватым, подмигивает ему и улыбается, дескать, пирожок себе купишь, это же от чистого сердца, а не взятка какая-нибудь.
Работа ладилась. Чинить телевизоры – не работа, а одно удовольствие. Правду говорят, что знания за плечами не носишь, а пользуешься ими во благо себе и окружающим. За всё время производственной практики так и не случилось ни одного прокола. И еще одну мудрость усвоил Анатолий с ребятами во время пребывания в столице: не стоит отказываться от людской благодарности, потому что это естественно.
Обратно в Брест ребята вернулись не в казенной ФЗУшной форме, а в новеньких костюмах и пальто, новых блестящих ботинках и с небольшим капиталом в кошельках, о котором, правда, нельзя было никому распространяться. Теперь можно и девушку пригласить на прогулку, купить ей какую-нибудь сладость, а то и что-нибудь посерьезнее. И приглашали, угощали, дарили подарки, а иные по окончании учебы даже создавали семьи. И до сих пор живут счастливо, душа в душу, добрым словом вспоминая тех, кто дал им путевку в жизнь.
Вспоминает заместитель директора Брестского училища №1 по учебной части Любовь Денисовна Шевчук:
“Что это были за ребята. Толя Климец, Гена Колотило, Коля Цитко, Степан Коташук, Ваня Павлюкевич… Какое у них было огромное стремление овладеть всеми тонкостями и премудростями профессии. После отбоя они шли в мастерскую и там продолжали трудиться. Мотали трансформаторы, мастерили телевизоры. Я поражалась их активности. Причем всё они делали бескорыстно. Это вообще бескорыстные люди. Мы ведь продолжаем встречаться и по сей день, и я вижу, что они такими же и остались.
Толя был товарищ просто удивительный. Сам будет погибать, но друга (да и не друга даже, а просто ближнего) в беде никогда не оставит. И никогда не пожалуется. Умирать будет, а не пожалуется. Уж я то хорошо его знаю. Нет, он не драчун. Наоборот, очень спокойный, на первый взгляд даже беззащитный. Но чуть что, в обиду ни себя, ни кого бы то ни было, не даст. Вместе с Геной Колотило они ого как увлекались троеборьем. Им завидовали. Но как им всё это давалось. Вставали раньше всех. Бегали. Тренировались.
Когда кому-то из ребят темную сделали и мы, т.е. руководство училища, узнали об этом инциденте, я очень испугалась, что в избиении участвовал Анатолий. Думала: неужели я в нем ошибалась? Оказалось, что не ошибалась, не было его там.
Правда, когда мы свой театр организовали и подбирали актеров для спектаклей, Анатолий выходить на сцену наотрез отказался. Здесь Гене пришлось работать без своего лучшего друга. Он более артистичен. А вот Анатолий не артист. Хотя, конечно же, если бы взялся, то не подвел бы. Он вообще никогда и никого не подводил. Чего бы это ему ни стоило. Если пообещал – костьми ляжет, но сделает.
Еще до прохождения практики в Минске кто-то предложил организовать на базе училища первое в этом городе телерадиоателье. Идея понравилась всем. И вот ателье уже в действии. Приносит человек свою радиолу либо телевизор на ул. Кирова, 82 города Бреста, ребята чинят и за работу не берут ни копейки. Своё ателье они так и назвали – “Спасибо”. Им приятно было, когда слышали от человека это волшебное слово. Ну, а что труд приложили – так это же учеба. Опять же прославились они этим свои ателье. Об их почине газеты часто писали. Причем не только местные, но и республиканские, и союзные. А первое объявление об открытии такого вот оригинального сервисного пункта появилось в областной газете “Заря”.
Анатолий
перед окончанием училища № 1 радиотехники в г . Бресте (
ВСПОМИНАЕТ О ТЕХ ГОДАХ ЗАМ. ПО ПОЛИТЧАСТИ БРЕСТСКОГО ПТУ№1 МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА БАРАКОВА (КАЛИТА):
“Все учащиеся ПТУ были воспитанниками детских домов. Любознательные, способные, отличались большим трудолюбием. . Они с большим интересом изучали свою специальность. Производственные мастерские всегда были заполнены до позднего вечера. Ежедневно проводились под руководством воспитателей часы самоподготовки.
В училище были своя библиотека, клуб, комната отдыха. Постоянно работали многочисленные кружки, спортивные секции, мы посещали краеведческие музеи, театры, кинотеатры. На заработанные деньги организовывались экскурсии в Москву и другие города Советского Союза.
ВСПОМИНАЕТ УЧАЩАЯСЯ БРЕСТСКОГО ПТУ№1 1956 –63 гг. АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВНА БОРИСЮК (ЛАВРЕНЮК ):
В училище я провела лучшие свои годы с 7-го по 12-й классы.
Изучали мы сначала общеобразовательные дисциплины, а с 8 класса – и специально-технические. Очень любили уроки В. А. Юшкова, который преподавал основы телевидения, и М.А.Якубовича (радиотехника). Любили мы и своего мастера производственного обучения Н.В.Лопурко за его заботу и отеческое отношение к нам. С его помощью была организована поездка нашей группы в Москву. Мы ходили по Красной площади, посетили мавзолей, были на ВДНХ, Ленинских горах.
Летом всё училище отправлялось на отдых в палаточный лагерь, который располагался в деревне Гусак в сосновом лесу у мелководной речки Рита. Мальчишки сооружали плотину.
Мы ходили в лес по ягоды и грибы, сдавали их на кухню, чтоб повара приготовили на весь лагерь что-нибудь вкусненькое. Надо отдать должное поварам: кормили вкусно, по-домашнему.
Всем лагерем ходили в кино в деревню Великорита за три-пять километров. Купили нам два велосипеда, и все строго по очереди по десять минут учились на них кататься.
Осенью старшие классы участвовали в уборке картофеля и яблок в колхозах. Спали на полу в школе. После ужина играли в “бэрика”, пели песни. Это всех сближало.
Танцы до 10.00 были почти каждые выходные. А танцевать нас учили на специально предусмотренных для этого уроках.. Эх, как красиво выкручивали мы с ребятами фокстрот, танго, мазурку, вальс, подыспань… Позже уже появились так называемые “буги-вуги”.
А какие замечательные были у нас преподаватели. Все. Многим родителям стоило бы у них поучиться. По утрам они нас будили, водили в столовую и весь день до самого отбоя и даже после него оберегали, и мы вовсе не чувствовали себя обделенными родительской лаской.
Очень нравилось нам ходить на первомайскую демонстрацию. За день до нее мы на ПТУшном грузовике ездили в лес за цветущими ветками черемухи, наламывали их почти целый кузов, а наутро вся наша колонна утопала в белых ароматных цветах. Какое это было великолепное зрелище!
Преподаватель физкультуры Н.И.Клецкий сагитировал нас заняться спортом в городских спортивных кружках. Всех желающих он записал в городской дом физкультуры. Занимались велоспортом, пятиборьем, баскетболом, футболом, волейболом, гимнастикой.
Когда в 1962 году выпускалась первая группа мальчишек ПТУ№1*, мы на выпускном вечере поклялись каждые пять лет встречаться. И ни разу не нарушили клятву. А к 35-летию сочинили прекрасную песню о своей дружбе:
Вспомним
годы прожитые,
Вспомним юности года
И свои мечты былые,
И друзей, кто был тогда.
Выпущен из “У – один”
И пошел своей дорогой
Беларуси гражданин,
Ты увидел в жизни много ль?
Кем ты стал? Чего достиг?
Коротаешь как судьбину?
Сообщи, коль можешь, в Брест
И развей свою кручину.
Пусть
прошло немало лет,
Дети выросли и внуки.
Нам теперь уж не дают
Опустить уставши руки:
Огород, семья, работа
Или прочая забота –
Не дают нам отдохнуть,
Все же надо помянуть!
Как Лопурко и Юшков
Мастерству учили нас,
Чтобы каждый телеящик
Долгий мог вести рассказ,
Чтоб
экран светился ярко
И картинка появлялась,
Чтобы жизнь каким-то смыслом
В наших душах наполнялась.
Вспомни давнюю присягу –
Пятилетки отмечать.
Подготовь стакан и флягу,
Чтоб тоску свою унять.
Лето ребята проводили не только на речке Рита, но и родных навещали. Анатолий по обыкновению спешил в родной Ровбицк. Там мама, брат Михаил, друг детства Вася (он, наверное, тоже дома в эти летние месяцы), родственники.
Как трепещет, вырывается из груди сердце при виде родных мест. Сначала долго-долго тянется лес и подлесок. Потом открывается равнина. Кроме жиденькой травы да разбросанных сям-там кряжистых диких груш ничего вдоль этой каменистой пыльной дороги не растет.
У Анатолия на языке песня “Та заводская проходная, что в люди вывела меня…” Она не случайно вспомнилась и будет вспоминаться всегда. Дело в том, что входом в училище служила солдатская будка, так похожая на заводскую проходную. Вот она то, выражаясь образно, и вывела люди.
А дальше… дальше Дикий Никор. Он теряется за горизонтом. Его уже осушают, но пока безуспешно. Там же, за горизонтом, у самого болота раскинулся родной Ровбицк. Вдоль болота отвесной медной стеной растянулась тоже до самого горизонта и дальше кромка пущи. Пахнет детством, ландышами, грибами, влажным мхом…
Ровбицк. При виде первых хат на глаза наворачиваются слезы. А когда, завидев его, с соседнего двора спешит к нему Вася Рубель, слезы уже бегут по щекам. Но плакать нельзя, и пока Василий бежит, гость быстро приводит себя в порядок.
В хате больная мать. Ей нездоровится с тех самых пор, как потеряла мужа. Из детей рядом с ней только старший Михаил. Да и то наездами из Пружан. Матери ничем уже нельзя помочь, потому что болезнь у нее неизлечимая. Можно только перекинуться словом-другим, навести в хате порядок, помыть полы (благо, в детдоме и в училище приучили к любой работе), кое-что во дворе поделать-починить, и скорее в пущу залечивать душевные раны.
Брат
Михаил с сыном Юрием в д. Криница у двоюродной тетки (
Появляется в хате Анатолий, и на столе неизменно – лесные ландыши. Это как добрый знак, как символ.
Но лес – это отдых. А хочется работать. Никто, кроме него, не заработает ему на хлеб.
Анатолий хорошо помнит “цагельню”. Это целый завод по производству кирпича. Им управляет старший брат отца Иван Антонович*.
Поселившись в молодости вместе с женой на этой глинистой земле, он вскоре обнаружил, что его участок непригоден для выращивания растений. Сплошная глина. Помыкавшись, решил поставить прямо во дворе цагельню. И поставил. И стал делать кирпич. Поднаторел в этом деле. Правда, объемы небольшие были, но семья не голодала. А когда пришла советская власть, вся эта его недвижимость была национализирована. Небольшое производство расширилось до размеров настоящего завода. После войны изготавливаемый здесь кирпич использовался для восстановления разрушенного Минска, возведения комплекса “Вискули” в Беловежской пуще, его отправляли даже на Варшаву для строительства Дворца культуры. А в тогдашнем Шерешевском районе из него вообще все здания возводили, будь то дом, коровник или клуб.
Директора завода менялись один за другим, а фактическим хозяином завода оставался Иван Антонович Климец, которому местные крестьяне давно присвоили прозвище Цагельник. Он постоянно совершенствовал конвейер, внес десятки рацпредложений и вообще обращался с заводским оборудованием так, будто это его собственное оборудование. По крайней мере, так ему, Анатолию, казалось тогда. Когда он еще перед отправкой в детдом бывал на заводе, там уже полным ходом действовали прессы по формовке кирпича и черепицы, строился черепичный сарай; люди работали в две, а то и три смены; с одного квадратного метра сушилки в месяц снималось почти полторы тысячи штук кирпича. Об этом тогда так много говорили, что даже десятилетний мальчуган запомнил.
Теперь-то, наверное, здесь еще лучше работают. Неужто дядька Иван не примет на временную работу?
Анатолию вдруг вспомнилось, как он в детстве помогал грузить на огромные ЗИСы кирпич, и водители за это брали его с собой на железнодорожную станцию “Оранчицы”, где этот же кирпич загружался в вагоны. Для мальчишки же главным было поглазеть на паровоз. Ради этого он и грузил кирпичи, и пыль дорожную глотал.
Цагельня на отшибе, окружена карьерами. Издали бросаются в глаза ее длинные и серые зигзагообразные крыши и навесы. Под навесами такие же длинные и зигзагообразные транспортеры, какие-то трубы. Печь для обжига.
-- Дядя Иван, возьмете к себе на работу?
Анатолий спрашивает для приличия. Он по обрадованному лицу дядьки видит, что тот безмерно рад ему.
-- Толя, сколько захочешь, столько и будешь работать. Тяжело, правда, у нас, сам знаешь. Ну, да тебе не привыкать.
-- Я работы не боюсь, дядя Иван. Тоже ведь знаете.
-- Знаю, сынок. Я ведь тебя во-о-от с такого помню. – Дядя опускает ладонь ниже колен.
-- В таком случае обеспечивайте фронтом работ.
-- Прямо сейчас?
-- А чего тянуть. Прямо сейчас и начну.
Анатолий принимает из рук Ивана Антоновича лопату и спецовку, переодевается. Через десять минут он уже в карьере, копает глину. А дядя Иван идет в контору оформлять племянника. Потом вместе с другими рабочими месит темно-оранжевую массу, заполняет ею формы, укладывает на длинную ленту конвейера. Пусть сохнут. А там – в обжиг, и стройматериал готов. Кто-то из него построит себе дом и будет жить в нем. Интересно было бы посмотреть на хозяина дома, построенного из согретого его, Анатолия, руками кирпича.
В самом глубоком карьере – немного воды. Это в дождливую погоду глубокие ямы заполняются чуть ли не до краев, и здесь можно даже утонуть. И тонули. Зато в жаркую погоду, намахавшись под палящим солнцем лопатой, так приятно окунуться в прохладу, снять усталость. Хорошо, что в деревне есть цагельня, а на этой цагельне – дядька Иван. Где еще здесь можно найти заработок? В колхозе даже отец, когда еще жив был, на своей председательской должности ни копейки не получал, разве что зерно да бульбу. Подрабатывал столярным делом. Куда уж ему, детдомовцу.
Так и остался Анатолий в памяти сельчан парнем, который любит и умеет работать. Любую работу доверял ему Иван Антонович Климец, потому и радовался, когда тот появлялся на кирпичном заводе. Опекать такого – одно удовольствие, потому что юноша платил тою же монетой, умел быть благодарным. Да и не притязательный. Даже подучивать приходилось: где-то схитри, не рвись, а где-то, где выгодно, постарайся от души. Но такого разве научишь подобным непонятным премудростям. Он если бы и хотел плохо работать, так ведь не умеет.
Братья
Анатолий и Михаил с сыном Михаила Павловича Юрием перед уходом Анатолия в
Советскую Армию (
Таким и ушел Анатолий на службу в Советскую Армию, в новую, взрослую жизнь, которую уже строил сам по своему образу и подобию.
Не
бродить уж нам ночами
Хоть душа любви полна
И по-прежнему лучами
Серебрит простор луна
Меч сотрет железо ножен
И душа источит грудь
Вечный пламень невозможен
Сердцу нужно отдохнуть
Пусть влюбленными лучами
Месяц тянется к земле
Не бродить уж нам ночами
В серебристой лунной мгле
