ВОСХОЖДЕНИЕ

За вырученные от продажи квартиры в Нежине деньги Владимир Эммануилович с женой Сабиной купили в Донецке двухкомнатную квартиру в новом доме. В нем все вместе и поселились. Молодые в одной комнате, старики (к этому времени и мать Стеллы, и отец вышли на заслуженный отдых) – в другой.

-- Будем новую жизнь начинать, -- пошутил Владимир Эммануилович и, взглянув на молодежь, произнес уже серьезно: -- Это ваш город. Растите вместе с ним. А наш удел помогать вам.

Всем интересно было узнать о строящемся областном центре, который нынешнее свое имя обрел всего пять лет назад. А до этого поменял несколько названий.

Желание иметь ясное представление о месте проживания привело семейство в краеведческий музей. Здесь информации о городе было предостаточно. Он возник и развивался на базе горнозаводской промышленности благодаря богатым залежам полезных ископаемых. Верховья впадающей в Азовское море речки Кальмиус хранили огромные запасы каменного угля. Вокруг основанной в 1779 году слободы Александровка появились первые угольные копи.

В апреле 1869 года царское правительство утвердило договор о начале работ по добыче угля и постройке металлургического завода. Управляющим делами учредители Новороссийского общества назначили Джона Юза, в честь которого и назвали возникший поселок, который несколько позже слился с шахтерским селением Александровского рудника.

В 1924 году Юзовка была переименована в Сталино. Число ее жителей достигло 63 708 человек, а в 1925 году увеличилось до 80 085 человек. Началось строительство жилого массива Стандарт для металлургов, двух- и трехэтажных домов для горняков. Открывались школы, магазины, лечебные и культурно-просветительские учреждения, создавались предприятия коммунального обслуживания населения.

В 1932 году город стал центром Донецкой области, а в 1961-м переименован в Донецк.

Все эти сведения, правда, стали известны через несколько недель после переезда, а в первые дни занимались обустройством. Приводили в порядок комнаты, ремонтировали сантехнику, расставляли мебель, раскладывали небогатый пожиток, знакомились с соседями…

Несмотря на усталость, в первую после переезда ночь почему-то не спалось. Анатолий привлек к себе жену и с некоторой торжественностью в голосе произнес:

-- Все будет хорошо, -- приободрил супруг. – Нашему ребенку суждено будет родиться в молодом городе и расти вместе с ним, а, может быть, и самому строить этот город.

-- Сначала надо родить.

-- Да, сначала надо родить, а потом вырастить. Мы все сделаем для того, чтобы ребенок был здоровым.

-- А пока надо найти работу. Для того, чтобы вырастить здорового ребенка, его надо как минимум хорошо кормить. Значит, нужны деньги.

-- У меня ходовая специальность. Устроюсь телерадиомехаником, буду зарабатывать. Перевестись из Конотопского института в Донецкий – формальность. Ты – учитель физики. Проживем.

С мыслью об этом они перед рассветом наконец уснули. Лишь Анатолий, прежде чем сомкнуть глаза, подумал: вот куда судьба занесла нежданно-негаданно. Вспомнил родных: их светлые лица проплыли перед глазами, словно кадры киноленты. Во сне он слетал к себе на родину, в Ровбицк.

Вот он идет по деревне вместе с женой. Почему-то в солдатской форме. А его Стелла – в подвенечном платье. Выходят люди, приветливо здороваются с ними, улыбаются, желают им счастливой совместной жизни. А они рассыпают налево-направо конфеты, на которые, словно куры на зерно, набрасываются детишки. В родном доме на белоснежных, вышитых национальным узором, простынях лежит мать. В таких же белоснежных домотканых (и тоже расшитых национальным узором) одеждах. Она благословляет сына и невестку и произносит: “Приезжайте к нам почаще”. На этом сон обрывается.

Уже через несколько дней Анатолий сообщил, что он – телерадиомеханик Ворошиловского ателье, с чем его и поздравили. Начались будни. С одной стороны рутинные, монотонные (утром вставал, кушал приготовленную женой кашу и бежал на работу; прибегал на обед и, едва успев перекинуться словом-другим с женой или ее родителями, и убегал снова; приходил с работы и либо учил, писал курсовые, либо что-нибудь мастерил для дома, либо решал очередную шахматную задачу, опубликованную в газете), а с другой – увлекательные. Здесь, на этой работе он чувствовал себя как рыба в воде. Быстро познакомился с коллективом и так же быстро завоевал уважение коллег. Новичок демонстрировал такие знания и навыки, что удивлялись мастера со стажем. А он объяснял: дескать, на учителей повезло. Причем говорил так скорее из искренности, нежели из скромности. И это добавляло к нему симпатий.

Летом родился сын Павел. На радостях Анатолий собрал после работы всех коллег и хоть и скромно, но дружно ателье отметило событие.

Новоиспеченный папа летал, как на крыльях. Когда у него спрашивали, почему сына Павлом назвал, он отвечал: “Потому что так звали его легендарного деда из Беловежской пущи, где я родился”. Всем интересно было узнать, что же это за дед такой. Но Анатолий отмахивался: “Когда-нибудь расскажу.”

Анатолий с сыном Павлом (1969 г.)

Этот год (1967-й) оказался богатым на события. Радость от рождения сына удвоилась предложением возглавить ателье.

Когда об этом узнали ребята, все как один поддержали:

-- Даже не раздумывай, соглашайся, мы все за тебя.

-- Ну, если все, тогда, пожалуй, соглашусь, -- смеялся Анатолий.

И вместо рабочего инструмента у него в руках оказались бумаги. Управляться с ними было посложнее, нежели с деталями для телевизоров и радиоприемников. Но у него принцип: коль взялся за гуж, не говори, что недюж.

Рядом с бумагами в рабочем портфеле неизменно лежала пустая бутылочка. После работы забегал на молочную кухню и приносил ребенку детское питание.

Никто поэтому и не удивился, когда еще примерно через год он начал привозить отчеты уже из другого, так называемого центрального, а это значит и более крупного Ленинского ателье, значившегося под номером 68, которое по многим позициям отставало. И здесь он в считанные месяцы подтянул показатели и вывел коллектив в передовые.

-- Как, Анатолий Павлович, Вам это удается? (его уже везде называли по имени-отчеству) Откройте нам свой секрет, -- вопрошали женщины из планового отдела.

-- Секрет прост, -- одаривал всех открытой, располагающей улыбкой молодой зав., -- я досконально изучаю дело и требую того же от подчиненных. А с другой стороны, никогда не бросаю своих людей наедине с проблемами. Поэтому у нас полное взаимопонимание. Работаем не за страх, а за совесть.

-- Вы явно засиделись на этом месте. Пора бы уже и повыше… -- Эти слова произносились и в шутку, и всерьез.

-- На этом месте я всего пару месяцев. – И тоже непонятно было, шутит этот интересный молодой человек или говорит серьезно.

Женщины как в воду глядели. Не мог человек с бесчисленным множеством идей в голове, с невероятной работоспособностью и глубокими знаниями, с задатками руководителя долго сидеть на одном месте. Да еще и политехнический институт заочно заканчивает, вот-вот высшее образование получит.

В один прекрасный день он пришел домой в особенном настроении. Шутил, долго играл с маленьким сынишкой Павлом. Жена в недоумении: что это с ним? Обычно немногословный в кругу семьи, занятый своими делами, озабоченный, и вдруг… Наконец признался:

-- Поздравляю. – Стелла тоже приободрилась. – Может, теперь и свой угол легче будет выбить. Паша подрастает. А скоро ожидай пополнение.

-- Пополнение? Ты что, ты?…

-- Да-да, беременна.

-- Стелла, дорогая, что ж ты молчала?

-- А что говорить. Ты весь в работе. И сообщить-то некогда.

-- Спасибо тебе, Стелла. Столько прекрасных новостей. Будет, будет у нас свой угол. И не угол, а хорошая благоустроенная квартира. И даже дача.

Анатолий с аппетитом съел огромную миску поднесенного женой молочного рисового супа и засел за радиоприемник. Что-то там передает “Голос Америки”? Чем мир живет? Какие грядут времена? Если бы у него уже через десять минут спросили, что ел, вряд ли смог бы ответить определенно. Такое с ним часто случалось, потому что часто был и в домашних стенах всецело погружен в работу. Жена заметила эту его особенность и не досаждала вопросами о том, вкусно она приготовила или нет. Просто добросовестно выполняла свои обязанности и в служебные дела мужа без надобности не влезала. Но от лишних хлопот оберегала. А то, что сын все больше с мамой, с дедушкой да бабушкой… что ж, так живут почти все семьи. Главная обязанность хозяина – обеспечить домочадцев. Вот он и обеспечивает.

Даже известие о том, что жене пришло время рожать второго ребенка, оказалось для Анатолия внезапным. Казалось бы, постоянно интересовался у жены, как идут дела, как она себя чувствует, и вот отвлекся. В самый ответственный момент. Неужели так быстро летит время?

Да, время летит. И вот он уже в роддоме. Принимает на руки малышку.

-- Какая же она крохотная. И на меня похожа. Как мы ее назовем?

Лица папы и мамы светятся. Вместе с ними радуются дедушка и бабушка. И сынишка, Павел.

-- Маринка. Давайте назовем ее Мариной, -- предложил самый юный член семьи.

-- Пусть будет Мариной, -- согласились с маленьким Павлом взрослые.

-- Она у нас балериной будет, -- в порыве приятных эмоций воскликнула бабушка.

Время снова сорвалось с места и помчало, закружило в круговерти дел и забот. В рабочем портфеле дважды папы рядом с бумагами снова появились, как и после рождения сына, бутылочки. По пути с работы он забегал на молочную кухню. Семье не так и много внимания удавалось уделять. А эту обязанность выполнял свято.

В первые же дни после назначения на новую должность Анатолий Павлович сделал полушутливое, полусерьезное заключение, дескать, отдел то технический, а работать надо с людьми.

-- Давайте дружить, Анатолий Павлович.

Это было насколько неожиданно, настолько и приятно. И он улыбнулся широко и открыто:

-- Вот и чудесно, госпожа Русанова. А то ведь ерунда какая-то получается. Даже, понимаете ли, выпить не с кем в отделе…

-- Ну, это дело поправимое, -- подыграла сотрудница.

Теперь при встрече они всегда улыбались друг другу. Это были улыбки уважения, потому что оба отличались серьезностью и ответственностью, инициативностью и профессионализмом.

Теплые человеческие отношения (не только с Изабеллой Павловной, но и с большинством сотрудников) скрашивали нелегкие будни. Работа не угнетала, хотя сил забирала немало.

Как-то нежданно-негаданно из родной деревни пришла посылка. Гм, вот так диво. Неужели от матери? Нет, от Александры Ивановны Вакула. Анатолий тотчас вспомнил милую, добродушную тетю Александру. “Крестная, это крестная мать вспомнила обо мне”. Тело словно теплая волна Азовского моря окатила. Интересно, что же могла прислать далеко не богатая тетя Александра? Ведь сама, сколько он помнит, в постоянной нужде. Вскрыл посылку и ахнул: полный ящичек фасоли. Что ж. В хозяйстве сгодится. Это ведь не простая фасоль, а из родной деревни. Родиной пахнет. И все слышится успокаивающий голос близкого человека. Подумал: “Надо бы и ей что-нибудь выслать, порадовать старушку.”

Дети подрастали. Павел рос крепким парнем. Марина удивляла своими способностями. Надо же, в пять лет, без чьей-либо помощи, выучила азбуку и научилась читать.

-- Как это тебе удалось, дочь? – ликовал восхищенный отец.

-- Не знаю, -- отвечала Марина. – Я просто смотрела, как учит уроки Паша, и сама научилась.

Уже на следующий день все сотрудники “Быттехники” знали, какая умница у Анатолия Павловича дочка. Ну, как не поделиться с коллегами такой радостью.

Когда Марине исполнилось десять лет, дедушка повел ее в бассейн. У него был знакомый тренер по плаванию Александр Давыдович Титов, и он всерьез подумывал о спортивной карьере любимых внучат.

А вот заниматься балетом возможности не было, хотя танцевальный кружок посещала.

У Марины и здесь все получалось как нельзя лучше.

Однажды тренер сказал, что у нее не просто прекрасные данные, но и талант. Но надо усиленно заниматься спортом.

В способностях Анатолия Павловича не сомневался никто в объединении. Уж он то знает, что и где доставать, как организовать процесс с наименьшими затратами для своих работников и для клиентов. Скажет человеку: “Лучше тебя никто эту работу не сделает”. И человек сработает идеально. Потом, окрыленный, хуже трудиться просто не может. Анатолий Павлович видит это, да виду не подает. Эге, у парня потенциал; он далеко еще не исчерпан, его можно подтягивать до более высокого уровня. Но у каждого – еще и личная жизнь. Что это за жизнь? Какие проблемы в семье? Их надо разрешать. Нужна помощь? Поможем. Чем? А чем можем. Делом, словом добрым… Лишь бы не прозябал человек, лишь бы творил на пользу коллективу, себе и семье, обществу.

Однажды Анатолий поймал себя на мысли: чем больше отдаешь себя и своего времени другим, тем больше возвращается самому себе. Неважно, в материальном измерении или моральном. Тогда понял: так вот почему у него столько сторонников, столько искренних друзей, тех, кому можно довериться целиком.

Доверять людям как самому себе – вот в чем кроется талант руководителя. Он это всегда чувствовал интуитивно, и вот подтверждение: “Палыч, с тобой нам любое дело по плечу”. Да… единственное, чего не усмотрел, это когда, с какого времени его начали называть по имени-отчеству. Молод же еще. Но, наверное, так надо. Он – главный инженер огромного, насчитывающего почти четыре тысячи человек, предприятия. Он – генератор технических идей. А это значит, что его навыки и знания востребованы и даже необходимы коллективу. Значит, он не зря так досконально изучал то, чему со временем пришлось учить других.

-- Каждый должен выполнять на своем рабочем месте то, что от него требуется, причем профессионально и качественно, иначе нас перестанут уважать, -- не уставал повторять он и первый подавал пример. – А если не укладываешься в эти рамки, что ж, думай о своем месте в жизни. Надо быть ответственным перед собой и людьми.

То ли на генном уровне передалась подобная философия, то ли приобретена за годы самостоятельной жизни в детдоме?

Анатолий Павлович тогда об этом не задумывался. Подобные мысли начнут посещать его немного позже, после одной из поездок на родину, в Брест, пущу, Ровбицк.

Первая такая поездка вместе с женой состоялась, когда Павлу исполнилось два года. Конечно же, взяли с собой сына.

Это был август 1969-го.

В Ровбицкой хате собрались родственники и соседи. Здесь Стелла наконец-то познакомилась со своей свекровью, младшим братом Анатолия Александром, другими родственниками. Побывали на могиле Павла Антоновича. Роль гида на сей раз выполнял старший брат Михаил. Его энциклопедические знания впечатляли.

Стелла не уставала восхищаться удивительной природой Полесья и в особенности пущей. Одно дело –слышать обо всем этом, и совсем другое – видеть.

А Анатолий все не мог наговориться с другом Василием Рублем, тетей Олей (Ольгой Ивановной Климец), двоюродной сестрой Ниной Ивановной Черешко, крестной -- тетей Александрой.

-- Помню, сынок, помню, как крестили тебя вместе с Николаем Константиновичем Климцом, по уличному – Тумкой, -- смахивала со щеки набежавшую слезу радости крестная. – До Сухополя ехали на телеге. Фамилия священника была Парапечин. Не знаю, откуда он у нас появился, но крестил по всем правилам.

Александра Ивановна подробно восстанавливала детали крещения Анатолия. Потом вдруг, что-то вспомнив, оборвала рассказ, оживилась еще больше:

-- Спасибо тебе, родной, за скатерть. Где ты такую красивую только выискал? Мы ею накрываем стол только в самые большие праздники.

-- Это вам спасибо за посылку. Целый ящик фасоли прислали. А я ведь должен был как-то отблагодарить.

-- Послать тебе чего-нибудь надоумила моя мать Параська. Пришла как-то и говорит: давай Толе передадим какого “харчу”, а то вдруг он там недоедает, как тут малым недоедал. Думали-думали, и ничего лучшего не нашли, как фасоли насыпать. Она и хранится долго, и питательная, и много всяких блюд можно из нее приготовить.

-- А я еще из детства помню, как вы мне крашеные яички на Пасху приносили. Никогда не забывали обо мне.

Маленький Павел тем временем сидел на холодной в летнее время печи и занимался сугубо своим делом – играл. Увлекшись, он и не заметил, как оказался на самом краю и полетел вниз, ударился о скамейку, скатился на пол, подхватился и стремглав выскочил на улицу.

Все заохали, Стелла выбежала следом, и только Анатолий Павлович оставался невозмутимым: “Он у нас настоящим мужчиной растет. Видите, даже не всхлипнул. Не беспокойтесь, сильно не ушибся. А если и заболело, вида не покажет.” Павел и в самом деле вел себя так, будто ничего не случилось, и этим вызвал всеобщие симпатии.

Приезд Анатолия с женой Стеллой и сыном Павлом в гости к брату Михаилу (1969 г.). Слева направо стоят Александр, мама Елена Адамовна, Стелла, Анатолий, Михаил с женой Еленой Марковной

Вскоре после этой встречи пошел служить в Советскую Армию Александр. Его часть тоже находилась на территории Украины – в Житомирской области близ станции Белокоровичи. Однажды его отправили в Донецк за радиодеталями, и эта командировка оказалась чем-то сродни отпуску. Правда, пробыл он в незнакомом, но гостеприимном благодаря присутствию в нем Анатолия городе всего один день. Зато с лихвой выполнил (опять же благодаря энергичности и деловитости брата) все поручения и даже выкроил время побывать в семье. Да и как было не побывать, если у Анатолия и Стеллы родился второй ребенок – дочь Марина.

Отслужив, Александр сразу же, без раскачки поступил в Брестский инженерно-строительный институт. А перед сдачей вступительных экзаменов вместе с мамой они отправились в Донецк. Так летом 1972 года впервые увиделись и познакомились мать Анатолия и родители Стеллы.

За год до этого важного семейного события Анатолий поднялся на очередную ступеньку карьерного роста. Его назначили главным инженером Донецкого областного производственного объединения “Бытрадиотехника”. Взвалив на себя всю техническую часть огромного разветвленного предприятия и львиную долю организационных вопросов, теперь он мог уделять дому и семье еще меньше внимания. Но когда приехала мать, бросил все. Для начала повез дорогих гостей на Азовское море. По дороге долго рассказывал матери и Александру о своей работе и о Донбассе. О том, что закончил институт --факультет автоматики и телемеханики. Что обмывали дипломы в ресторане, где было очень весело. А еще ему вручили ордер на новую, большую квартиру, и скоро они перестанут испытывать неудобства от тесноты.

Поля слева и справа желтели подсолнухами. Служебный “Москвич” белого цвета то опускался в долину, то взмывал на холм. За рулем – Володя Никитин. Он не просто водитель – соратник, друг, очень близкий человек. Со стороны взглянешь на их отношения с семейством Климцов – родня да и только. У Володи в 71-м умер отец, и с этого момента отцом он называл Анатолия Павловича.

Мать все охала да ахала. Так ей все здесь было непривычно.

Вернувшись обратно, Анатолий предложил сходить в театр оперетты. Его попробовали отговорить, дескать, зачем матери эта оперетта, ведь скучно будет; лучше посидеть да поболтать за жизнь. А еще ведь и новую квартиру показать надо. Но он стоял на своем: пусть созерцает красоту, ведь ничего в жизни не видела; пусть останутся необычные впечатления.

И Донецкий театр оперетты стал для них одним из немногих символов Донецка, среди которых дружное семейство, членом которого стал Анатолий, огромные, словно горы, терриконы и бескрайнее желтое море подсолнухов в окрестностях города.

Маринке уже шел третий год. Для своего возраста она была очень развитой девочкой и всех с удовольствием потешала. Пятилетний Павел тоже рос здоровым и крепким, а это самая большая радость и для родителей, и для бабушек-дедушек. Теперь они радовались вместе, сообща.

Поэтому возвращалась Елена Адамовна от сына домой в добром настроении. Чувствовала, будто добавилось ей несколько лет жизни. Надо же, какой молодчина у нее сын: уже институт закончил, имеет высшее образование; новую добротную квартиру получил. Правда, пока она пустовата. Комнат-то много – где мебели наберешься? Но… тем не менее. И, в добавок ко всему, по службе быстро продвигается. В дороге она спокойно спала и как никогда часто улыбалась.

-- Теперь, Саша, осталось дождаться твоей свадьбы, увидеть твоих детей. Слава богу, у Миши все складывается хорошо, у Толи – еще лучше…

-- Вот окончу институт и тоже женюсь, увидишь и моих детей, -- успокаивал Александр.

Анатолий Павлович, распрощавшись с матерью и братом, занялся жильем. Времени, как обычно, не хватало, поэтому трудился уже поздно вечером. Во-первых, устранял недоделки, оставленные отделочниками и столярами, во-вторых, решил испытать себя еще и в качестве мебельщика. Ведь отец в молодости вообще удивительно красивую мебель изготавливал. Вручную. Без всякого там мудреного инструмента. Топор, пила, рубанок, стамеска… да руки золотые. Неужто не передалась от него с генами хоть небольшая часть этого таланта?

Он навозил откуда-то реек, досок, фанеры, мебельных щитов и по вечерам работал до тех пор, пока не начинал мешать спать соседям. Благо, с ними как раз повезло, ругаться не приходили. Да и он не злоупотреблял терпением, вовремя останавливался.

В конце концов прихожая получилась что надо. Если заходил кто-то посторонний, даже и мысли допустить не мог, что перед ним самодельные шкафы и все остальные атрибуты этого помещения. Разве что наметанный глаз телерадиомеханика мог подметить: точно такие ручки, как на этих дверцах, служат регулятором громкости в таком-то телевизоре или радиоприемнике.

Как-то сюда заглянул коллега Николай Опалак. Он учился вместе с Анатолием в одном институте на том же факультете, вместе работали в ателье. Вдобавок ко всему, Николай Васильевич во всем старался подражать своему старшему товарищу. Заметив пуговки-регуляторы, гость воскликнул:

-- Надо же, додумался чем ручки заменить!

-- Какие ручки?

-- Да вот, в прихожей. Заводские, наверное, отлетели. У нас это национальное бедствие.

-- А, эти. Ты считаешь, что шкафчики похожи на заводские?

-- Ну да. А какие же еще.

-- Самодельные. Склепал из подручного материала. А если ты этого не заметил, значит, мне не стыдно перед своим покойным отцом.

-- Я тоже себе склепаю что-нибудь похожее. Выгодная штука.

-- И, заметь, дешевая. Мебельные щиты попроси на мебельной фабрике. Можешь сказать, что для меня.

После этого разговор зашел о работе. Анатолий Павлович предложил:

-- Пойдешь старшим инженером в бывший мой отдел?

-- В производственно-технический? Пойду, чего ж не пойти. Я уже у Вас многому научился.

-- Да ладно тебе. Я у тебя тоже учился. И учусь.

Они вспомнили, как несколько лет назад ездили в Минск в командировку. Анатолий сам ее инициировал, сам добивался у начальства разрешения на поездку. Дело в том, что на предприятии, куда они отправились перенимать опыт, он успел немного поработать перед призывом на службу. И даже успел внедрить рационализаторское предложение: блочный ремонт телевизоров. Оно заключается в том, что человеку не нужно тащить в мастерскую весь телевизор; вместо этого мастер вынимает неисправный блок и занимается с ним. Идея, казалось бы, проще не бывает, но первым подал ее именно Климец. Поэтому руководитель предприятия хорошо помнил его и встретил весьма радушно. Попутчиков это удивило. “Кем ты здесь работал? Наверное, никак не простым работягой?” – набросились они с вопросами. “Как раз простым работягой был. Рядовым телемастером,” – отмахивался Анатолий.

Изучили здесь мастера из Донецка и еще один нюанс, связанный с размагничиванием кинескопов.

Вернувшись домой, ребята тотчас внедрили передовой опыт у себя. Это был маленький фурор. За ним последовали другие…

-- А знаешь что, -- прервал вдруг воспоминания Анатолий Павлович. -- Бери на себя рационализаторскую работу. Я знаю, у тебя получится. Да и я рядом, подсоблю, если понадобится.

-- Далеко мне до тебя, Палыч. Так, как ты делал, не смогу. Я ведь помню, кто ввел в постоянную практику проведение конкурсов на лучшего радиомеханика, лучшую рационализаторскую разработку… Да и вообще так, как ты подбадривал, никто не мог подбодрить…

-- Ладно, времени нет на пустые разговоры. Согласен с моим предложением? Да? Вот и хорошо. Все, продолжим разговор, когда буду посвободней.

Между тем времени для праздных разговоров у него не стало совсем. На службе приходилось решать все больше и больше вопросов. Как говорится, кто везет, на того и грузят. А он тащил, как ломовая лошадь. Кроме прочих дел, взвалил на себя строительство огромного здания “Бытрадиотехники” по проспекту Мира. Возводить его начали в 78-м. Причем участвовали в возведении не только строители, но и все работники объединения. Они выполняли подсобные работы, убирали мусор, мыли и чистили, а Анатолий Павлович вдохновлял всех на общее дело. От его глаза не ускользала ни одна недоделка, ни один просчет. Так и втянул его в себя строительный омут. Иной раз причмокнет языком: “Возвести здание, дом. Что может быть прекраснее!” Может быть, такие мысли и дачу строить подтолкнули. Давно мечтал о своем домике с участком земли, и вот подвернулась возможность такой участок взять. Или выбить. Это было время, когда все приходилось выбивать: автомобиль, мебель, путевку в санаторий, поездку на экскурсию за границу, дачный участок. Дефицитом была любая мелочь. В достатке имелось в магазинах разве что колбасы да рыбных консервов в жестяных банках.

До этого Анатолий Павлович строительством не занимался. Хотя… гараж ведь построил. Вдвоем с Павлом. Добротным получился, сухим и даже в каком-то смысле уютным. Возможно, уюта добавляло присутствие самого хозяина. А дача – это же дом. Здесь столько знаний и умения требуется, столько всего предусмотреть нужно. Поэтому много советовался со специалистами, наблюдал за их работой на возведении какого-нибудь дома, но строил сам или с сыном. Разве что коробку “выгонять” помогали ребята-каменщики.

Никто в окрестности, правда, такой способ не практиковал, поэтому все, кто наблюдал за его работой, недоумевали: что это такое придумал Климец, у людей, вон, и без труб неплохо растут яблони. На это у Анатолия Павловича был вполне убедительный и даже в какой-то мере философский ответ, дескать, если придуман более совершенный способ возделывания сада, зачем же пользоваться менее совершенным. Получится не развитие, а регресс какой-то. Такой философии он придерживался во всем, внимательно следил за новинками, каждый день старался познать что-то новое и внедрить у себя, поэтому и заимел известность прогрессивного руководителя.

Какое-то время Донецкая “Бытрадиотехника” даже выполняла в огромном Советском Союзе роль образца в освоении новых идей и технологий. Сюда съезжались из разных республик, изучали опыт… Несколько разработок Анатолия Павловича и его подчиненных взял для внедрения в производство Киевский завод радиоаппаратуры и распространил их по всей Украине.

Когда в коллективе стало известно об этом, многие открыто демонстрировали свое восхищение, поздравляли, но он отмахивался: “Здесь не только моя, но и ваша заслуга. Что я без вас”.

Перенимать передовой опыт в Донецк зачастили коллеги из Прибалтики, Ленинграда, Москвы, Ростова и многих других уголков огромного Союза Советских Социалистических Республик. Центральные газеты окрестили местную “Бытрадиотехнику” полигоном всего нового.

Неслучайно именно Донецкая “Бытрадиотехника” два года подряд, начиная с 1985-го, получала переходное Красное Знамя ЦК КПСС и ВЦСПС.

За достигнутые успехи Анатолий Павлович даже медали ВДНХ (выставки достижений народного хозяйства) удостоился. Правда, никто этой награды никогда не видел. Наверное, он и сам через несколько дней забыл о ней. Чувствуя свою ответственность не только за огромный коллектив, семью, но уже и за свою родню в Беларуси, даже за покойного отца, которому загорелся соорудить достойный его памятник, он уже не успевал думать ни о чем и ни о ком, кроме работы, людей, которые доверились ему и которых он не может подвести ни при каких условиях.

Когда у него получалось исполнить данное малышам обещание, радовался, словно ребенок и был весел и многословен. К сожалению, такое случалось не очень часто, но взаимной теплоты от этого не убавилось.

“Ничего, -- думал, стараясь отогнать мысли, связанные с работой. – Не успеваю общаться, зато ради них всего себя отдам без остатка. Буду помощником во всем.”

Так оно и получалось.

Павел частенько забегал к отцу на работу и оказывался свидетелем интересных ситуаций, когда на его глазах решалось нечто огромное и неподвластное его разумению. И гордился: вот как уважают отца, вот сколько дел успевает провернуть отец за считанные часы. И возникало желание быть таким же – волевым, всезнающим, добрым, участливым… Вот только-только он заключал решающую сделку, и в тот же миг переключался на личную жизнь гостя, дескать, как ваши детки, где и как живете, чем увлекаетесь… Даже о себе успевал немного рассказать. Но никогда не жаловался ни на что. Это вселяло уверенность: надежнее отца нет никого и ничего на свете. Казалось, отец никогда не постареет, всегда будет полон молодого задора.

Он и в самом деле не постарел. Он навечно остался молодым. Его весь Донецк и родня из Беларуси запомнят молодым. Он как будто предчувствовал, что на этом свете ему отведено совсем немного лет, и все спешил, спешил жить.

Благо, повезло с руководителем. Генеральный – Виктор Реутов -- понимал его и всячески поддерживал. Правда, со временем начал уставать от его бесчисленных идей и казался консервативным. Но те, кто постарше, для младших всегда кажутся консервативнее. Это закон, который, к сожалению, знали и воспринимали не все. А зря. Ведь закон действует вне зависимости от того, знают его или не знают.

В то самое время, когда генеральный после очередного селекторного совещания, на котором услышал в свой адрес из уст министра много нелицеприятного, слег в больницу с инсультом, коллектив объединения уже находился на пороге экономического кризиса. Собственно, этот кризис охватывал многие отрасли. Да что там, весь Союз, в т.ч. и Украину.

Нужен был глаз да глаз. Не уследишь за ситуацией, и останешься ни с чем. Весь четырехтысячный коллектив окажется не у дел. Люди сжались в предчувствии опасности. Первый, второй, третий месяц не выплачивается зарплата, в магазинах – бесконечные очереди, что-то непонятное творится во всех отраслях. А кушать хочется. И никакой уверенности в завтрашнем дне.

Требовались решительные действия. Но кому их совершать? И тогда Анатолий Павлович произнес в кругу специалистов сакраментальную фразу:

-- Надо спасать и коллектив, и нашего генерального.

Невероятная напряженность могла окончательно сгубить Виктора Ефимовича – человека в годах. А коллективу требовался энергичный, дееспособный руководитель.

Назрела необходимость проведения выборов.

Это – Рубикон. Испытание для сильных.

Реутова, слава Богу, вернули к жизни. После интенсивного лечения он был еще слаб, но сказал: “Выхожу. Буду работать.” Два месяца работы измотали его совершенно. Это было видно невооруженным глазом. К концу рабочего дня его хоть из кабинета выноси. А напряжение в коллективе тем временем нарастало. Все чувствовали: что-то надо менять, подстраиваться под новые условия. А что это за условия? Слово рынок тогда еще только-только входило в обиход. Чаще звучало: перестройка, ускорение… Никто не понимал, что на практике представляют собой эти слова, поэтому все надеялись на того единственного, кто понимает больше других, видит дальше и сможет повести за собой. Только бы в нужном направлении. Виктора Ефимовича, чувствовали, сия ноша может снова свалить с ног. Тем более, что ему не хватало жесткости, требовательности. Ну, не мог он в силу мягкого характера наказать человека. В итоге наказывал себя. На себя взваливал, по сути, чужую работу. Кое-кто чувствовал эту слабинку руководителя и пользовался ею.

-- Нет, не поднимается рука наказать этого человека, духа не хватает, -- признался он как-то Анатолию Павловичу.

-- А он видит это и скоро на голову залезет, -- увещевал Климец. – Теперь это особенно опасно. Теперь без жесткой дисциплины мы загубим коллектив.

И Анатолий Павлович наказывал своей властью. Отчитывал так, что у человека начинали дрожать поджилки.

Позицию главного знали все. Да он ее и не скрывал, повторял на каждом совещании: “Моя задача – заставить человека заработать премию, а не получить ее”. И заставлял, чего бы это ни стоило.

-- О каком подчиненном вы говорите? – удивился Нестеров.

Те указали на Анатолия Павловича.

-- Так ведь не он у меня подчиненный, а я у него, -- был ответ. Многих он поверг в шок. Виктору Ивановичу все по доброму завидовали, говорили: “Повезло Вам с руководителем. И всему коллективу повезло.”

Добрый, но не добренький. Такую славу Анатолий Павлович заимел в коллективе давно. И за это, да и за многие другие деловые и человеческие качества, его уважали и подчиненные, и генеральный.

Наступил год 1988-й. Пришло время принятия кардинальных решений. Промедление грозило плачевными последствиями.

-- У нас появилась возможность взять предприятие в аренду с правом выкупа. Мы не имеем права упустить эту возможность, -- доказывал Анатолий Павлович своему руководителю.

-- А что о нас люди скажут? – то ли спрашивал, то ли упирался несколько подрастерянный Виктор Ефимович.

-- А что о нас скажут, когда почти четыре тысячи человек окажутся на улице? – вопросом на вопрос отвечал Анатолий Павлович.

И оба смолкали. Каждый мучительно размышлял о судьбе коллектива. Генеральный всё не мог понять, зачем нужно выкупать предприятие. Ведь оно перестанет быть государственным и лишится многих льгот, которых, по сути, уже лишилось. Но не верилось, что окончательно. Неужели на высшем уровне допустят развал отрасли? Такого не может быть. Главный инженер отчетливо понимал: то, что было, уже не вернется. Теперь остается рассчитывать исключительно на себя: на свои силы, способности, навыки… Думать за тебя, как раньше, уже никто не будет. И вообще: страна движется к капитализации. И тот, кто быстрее выведет свой эшелон на новые рельсы, окажется в выигрыше.

С трудом воспринимал Виктор Ефимович доводы главного инженера. Его предложение выпускать на одном из заводов видеокассеты он отмел напрочь. А ведь это производство могло оказаться золотым. Но… У него другая закалка и другой взгляд на вещи.

-- Будем проводить выборы нового руководителя, Виктор Ефимович. Надо спасать коллектив. Да и Вам будет лучше. У Вас возраст. А нагрузки увеличиваются. Сгубят они Вас. Поживите спокойно, без нервотрепки.

Понимал, конечно, что генеральный прикипел к предприятию, что без своей работы ему будет нелегко. Поэтому и мучился, терзал себя. И лишь чувство ответственности не позволяло отказаться от решительных действий.

В конце концов он созывает совещание и объявляет:

-- Давайте пожалеем коллектив и Виктора Ефимовича. Надо двигаться вперед.

Генерального поблагодарили за работу, сказали в его адрес много добрых – вполне заслуженных – слов, и назначили выборы.

Итоги выборов не стали ни для кого сенсацией. Они прогнозировались. Народ в объединении воспрял, хотя находились и скептики, которые считали, что один человек ничего не сделает, будь он даже семи пядей во лбу. Тут экономика всего Союза рушится, и в этом бушующем океане попробуй удержись на плаву.

А новоизбранный генеральный, между тем, принялся реализовывать свои планы. Спокойно и уверенно, проводя политику глобальных, а вместе с ними и локальных реформ.